Чему нас научил Пьер Карден? Пьер карден, биография, новости, фото Муза в пачке

Модель Пьера Бурдье (социологическая)

Пьер Бурдье более других отдален от собственно вер­бальной коммуникации. Он скорее описывает контекст, который в результате предопределяет те или иные виды символических действий. Этот контекст получает у него

имя габитус. Джон Лехте считает, что габитус является типом ";грамматики действий, которая помогает отличить один класс (например, доминирующий) от другого (нап­ример, подчиненного) в социальной области"; . Сам П. Бурдье говорит, что доминирующий язык разру­шает политический дискурс подчиненных, оставляя им только молчание или заимствованный язык . Более точно он дает определение следующим образом: ";Габитус является необходимо интернализированным и переведенным в диспозицию, которая порождает значи­мые практики и дающие значение восприятия; это общая диспозиция, которая дает систематическое и универсаль­ное применение - за пределами того, что изучается не­посредственно - необходимости, внутренне присущей условиям обучения"; . Габитус организует практику жизни и восприятие других практик.

П. Бурдье изучает, как мнение социальных классов распределяется по разным политически отмеченным га­зетам и журналам. При этом он отвергает жесткую при­вязку ";читатель - газета";: ";Относительная независимость политических мнений читателей от политических тенден­ций их газет возникает из-за того, что, в отличие от по­литической партии, газета поставляет информацию, ко­торая не является полностью политической (в узком смысле, обычно приписываемом этому слову)"; . Газета предстает как многоцелевой продукт, предос­тавляющий местные и международные новости, расска­зывающий о спорте и т.п., что может быть независимым от конкретных политических интересов. При этом доми­нирующий класс обладает частным интересом к общим проблемам, поскольку обладает личностным знанием персоналий этого процесса (министров и т.д.).

П. Бурдье особое внимание уделяет процессам номи­нации, видя в них проявление властных функций:

";Одна из простейших форм политической власти зак­лючалась во многих архаических обществах в почти ма­гической власти: называть и вызывать к существованию при помощи номинации. Так, в Кабилии функции ра-

зъяснения и работа по производству символического, особенно в ситуации кризиса, когда ощущение мира ус­кользает, приносили поэтам видные политические посты военачальников или послов"; .

Обратите внимание на выход в первый ряд писателей, журналистов, режиссеров и других создателей символи­ческого как в случае первых съездов народных депутатов СССР, так и Украины.

Он также связывает напрямую власть и слово: ";Извес­тно, что любое использование силы сопровождается дис­курсом, нацеленным на легитимацию силы того, кто ее применяет. Можно даже сказать, что суть любого отно­шения сил состоит в проявлении всей свое силы только в той мере, в какой это отношение как таковое остается сокрытым. Проще говоря, политик - этот то, кто гово­рит: ";Бог с нами";. Эквивалентом выражения ";Бог с нами"; сегодня стало ";Общественное мнение с нами"; .

Высказывание о том, что ";Всеобщая конфедерация труда была принята в Енисейском дворце";, эквивалентно тому, что: ";Вместо обозначаемого был принят знак"; . И далее: ";Обозначающее - это не только тот, кто выражает и представляет обозначаемую группу; это тот, благодаря кому группа узнает, что она существует, тот, кто обладает способностью, мобилизуя обозначаемую им группу, обеспечить ей внешнее существование"; .

Приведем некоторые другие характерные черты связи власти и слова:

";Символическая власть есть власть, которая предпола­гает признание, т.е. незнание о факте творимого ею на­силия"; ;

";Эффект оракула являет собой предельную форму ре­зультативности; это то, что позволяет уполномоченному представителю, опираясь на авторитет уполномочившей его группы, применить по отношению к каждому отдель­ному члену группы признанную форму принуждения, символическое насилие"; ;

";У людей, участвующих в религиозных, интеллекту­альных и политических играх, есть свои специфические интересы, которые являются жизненно важными для об-

щества... Все эти интересы символического характера - не потерять лица, не лишиться избирательного округа, заставить замолчать соперника, одержать верх над враж­дебным ";течением";, заполучить пост председателя и т.д."; .

В целом Пьер Бурдье подчеркивает: ";Политика явля­ется исключительно благодатным местом для эффектив­ной символической деятельности, понимаемой как дейс­твия, осуществляемые с помощью знаков, способных производить социальное, и, в частности, группы"; . Таким образом перед нами проходит вариант поли­тической коммуникации, осуществляемой в символичес­кой плоскости. При этом коммуникация становится ";действующей силой";, позволяющей реализоваться влас­ти и политикам.

Модель Поля Грайса (прагматическая)

Поль Грайс предложил серию постулатов, описываю­щих процесс коммуникации . Данная проблематика возникла, когда не лингвисты, а философы обратились к анализу более сложных вариантов человеческого обще­ния. К примеру, почему в ответ на вопрос за столом: ";Вы могли бы дотянуться до соли?";, мы не скажем ";да"; и про­должим дальше есть, а почему-то передаем соль. Что зас­тавляет нас воспринимать данный вопрос не как вопрос, а как косвенно высказанную просьбу?

Ряд своих постулатов П. Грайс объединил под общей шапкой ";кооперативного принципа";: ";Делайте ваш вклад в разговор таким, как это требуется на данной стадии в соответствии с принятой целью или направлением бесе­ды, в которой вы принимаете участие"; . Это общее требование реализуется в рамках категорий Коли­чества, Качества, Отношения и Способа.

1. Делайте ваш вклад столь информативным, насколь­ко это требуется.

2. Не делайте своего вклада более информативным, чем нужно.

Например, когда вы чините машину и просите четыре винта, то ожидается, что в ответ вы получите именно че­тыре, а не два или шесть.

1. Не говорите того, что вы считаете ложью.

2. Не говорите того, для подтверждения чего у вас нет достаточных доказательств.

Например, когда вы просите сахар для пирога, то не должны получить соль, если вам нужна ложка, то вы не должны получить ";обманную"; ложку, к примеру, сделан­ную из фольги.

Например: при приготовлении пирога на каждом эта­пе требуется тот или иной ингредиент, он не нужен рань­ше или позже, хотя в принципе нужен.

П. Грайс анализирует множество примеров, пользуясь предложенными максимами. Например:

- У меня кончился бензин.

- За углом есть гараж.

В соответствии с требованием быть релевантным, ожидается, что в этом гараже есть бензин, что гараж в это время работает и т.д.

П. Грайс описывает правила коммуникативного пове­дения, которые позволяют анализировать не только пря­мые (и более простые) варианты речевого взаимодейс­твия, но и другие, гораздо более сложные. Правда, Рут Кэмпсон критикует Грайса за некоторую неопределен­ность его принципов, когда теряется их объяснительная сила

Модель Петра Ершова (театральная)

Петр Ершов также предложил определенную аксиома­тику коммуникативного поля, но для чисто прикладных целей - театрального искусства. Основная дихотомия, в рамках которой он строит свой анализ, это противопос­тавление ";сильного"; и ";слабого";. У него множество су-

щественных наблюдений, однако они еще не приобрели системного характера. Поэтому мы обратимся к цитатам. Сначала - его представления о соотношении сильного и слабого:

";Слабый, стремясь облегчить партнеру выполнение то­го, что он от него добивается, склонен подробно аргумен­тировать свои притязания... Сильный не прибегает к обс­тоятельным обоснованиям своих деловых требований";;

";Слабый добивается только крайне необходимого и не вполне уверен в успехе; отсюда - торопливость в исполь­зовании обстоятельной аргументации; но торопливость влечет за собой ошибки, оплошности; их необходимо исп­равлять с еще большей торопливостью. Это ведет к сует­ливости в речи. У сильного нет оснований торопиться: су­етливость отсутствует и в строе его речи";;

";Слабому приходится как бы контрабандой протаски­вать то, что в его интересах, ибо инициатива предоставле­на ему лишь для исполнения того, что нужно сильному. Отсюда все та же суетливость. Ее тем больше, чем больше дистанция в силе между слабым и его партнером, по пред­ставлениям слабого, чем нужнее ему то, чего он добивает­ся и чем уже границы предоставляемой ему инициативы";;

";Сильнее тот, кто меньше нуждается в партнере, но нужда в нем может быть продиктована и самой дружес­твенностью и недостатком силы. То и другое влечет за со­бой уступчивость, и одно может быть выдано за другое, недаром пристрастия человека и его симпатии называют его ";слабостями"; .

Затем следует преобразование этой диспозиции в про­цессы обмена информацией:

";Борющийся выдает новую, как он думает, для партне­ра информацию, чтобы произошли нужные ему сдвиги в сознании партнера, а чтобы знать, что они действительно произошли, он добывает информацию. Поэтому всякую борьбу, осуществляемую речью, можно рассматривать как обмен информацией";;

";Нередко выдаваемая информация оказывается либо недостаточно новой, либо недостаточно значительной для партнера потому, что важное для одного не представляет той же ценности для другого. При этом проявляется так же и умение каждого учитывать интересы и прединформиро-

ванность партнера - умение выдавать информацию, кото­рая в данной ситуации наиболее эффективна";;

";Добывая информацию, можно много говорить, а выда­вая ее, можно говорить мало";;

"Тело человека, преимущественно добывающего ин­формацию, как бы разворачивается, раскрывается к пар­тнеру. В процессе самого словесного воздействия, пока длинная фраза, например, произносится, положение тела обычно несколько изменяется - добывающему приходит­ся, вопреки его главному желанию, также и выдавать ин­формацию";;

";Враг предпочитает не выдавать, а добывать информа­цию, а поскольку ему приходится выдавать - он выдает ту, которая неприятна партнеру. При этом умный и расчетли­вый враг, учитывает действительные интересы противника и выдает информацию о том, что существенно им проти­воречит, не растрачиваясь на мелочи, которые могут, раз­дражая партнера, активизировать его";;

";Дружественность в обмене информацией обнаружива­ется прежде всего в готовности выдавать информацию. Друга человек смело и щедро вооружает любой информа­цией, находящейся в его распоряжении. Друг ничего не должен скрывать, у него нет тайны, и он сам заинтересо­ван в информированности партнера";;

";Выдавая информацию в деловой борьбе, сильный склонен вдалбливать ее в голову партнера, считая послед­него если не глупым, то все же и не слишком сообрази­тельным, хотя, может быть, старательным и исполнитель­ным"; .

В целом у Петра Ершова вырисовался интересный на­бор правил коммуникативного поведения, учитывающий такие контексты, как ";сильный/слабый";, ";борьба";, ";друг/враг";. Каждое изменение контекста у него влечет за собой изменение коммуникативного поведения.

Модель Александра Пятигорского (текстовая)

Александр Пятигорский до своей эмиграции в 1974 г. (в настоящее время - профессор Лондонского универси­тета) печатался в рамках московско-тартуской семиоти­ческой школы, поэтому его идеи отражают некоторый общий фон этой школы. Одну из своих статей-воспоми-

наний он завершает словами: ";Семиотика не смогла стать философией языка и пыталась заменить собой филосо­фию культуры (в России и во Франции)";.

Каждый текст, считает он, создается в определенной коммуникативной ситуации связи автора с другими лица­ми. И далее: ";Текст создается в определенной, единствен­ной ситуации связи - субъективной ситуации, а воспри­нимается в зависимости от времени и места в бесчисленном множестве объективных ситуаций"; . В этой же работе ";Некоторые общие замечания отно­сительно рассмотрения текста как разновидности сигна­ла"; (1962) он прослеживает взаимодействие категорий пространства и времени с текстом. ";Для письма время функционально не значимо; наоборот, основная тенден­ция корреспонденции - предельное сокращение време­ни. Письмо в идеале - чисто пространственное явление, где временем можно пренебречь (телеграмма, фототелег­рамма и т.д.). К этому ";безвременному"; идеалу стремится и всякое газетное сообщение. Для заметки в записной книжке время не значимо. Заметка не рассчитана на пространственную передачу - она должна остаться в том же месте; для данного момента она бессмысленна"; . Суммарная таблица имеет следующий вид, где под ";объектом"; понимается тот, кто читает данный вид текста:

В концепции А. Пятигорского особое значение прида­ется позиции наблюдателя, только в этом случае у него возникает семиотическая ситуация. ";Если внешний наб­людатель отсутствует, тогда то, что мы имеем, будет не семиотической ситуацией, а ";событием";, которое не мо­жет быть истолковано в терминах ";знака";, то есть семио­тически"; . Знак рассматривается им как состав­ляющая процесса интерпретации.

";Это означает, что хотя мы можем наделить объект ка­чеством знаковости, знак будет представлен не в самом объекте, а в процедуре интерпретации, с одной стороны, и в культуре наблюдателя - с другой. То есть объектив­ная сторона знака может обнаружить себя не иначе как через внешнего наблюдателя. Вот почему все попытки превратить знак в натуральный объект до сих пор оказы­вались бесплодными, и то же самое следует сказать обо всех существующих классификациях знаков"; .

Вслед за М. Бубером и М. Бахтиным А. Пятигорский разрабатывает проблему ";Другого";, переводя ее в более усложненный вариант. Он справедливо критикует прош­лые подходы в забвении феноменологического принципа: ";Другой"; дан тебе в мышлении, только когда либо он уже стал тобой, перестав быть ";Другим";, либо ты уже стал им, перестав быть собой"; . Второе его возражение состоит в том, что ";никакая феноменология ";другого"; не представима как простая редукция одного сознания к другому. Феноменология ";другого"; невозможна без пред­посылки о ";другом другом"; или ";третьем";... Роман, как фиксированная форма сознания, не может существовать без этого ";третьего";, и так - от Софокла до Кафки"; .

Отвечая на вопрос о соотносительной ценности уст­ной и письменной коммуникации, А. Пятигорский обра­тился к прошлому:

";Я думаю, что в XVII веке (говорю сейчас только о европейской культуре, включая русскую) произошла кристаллизация феномена текста. Когда я говорю о крис-

таллизации, я не имею в виду то, что происходило с са­мим текстом. Тексты были всегда. Это не более, чем ги­потеза или интуиция, но XVII век, по-видимому, был ве­ком, когда человек Европы стал осознавать свою деятельность по порождению письменных текстов как совершенно особый, прагматически отгороженный вид деятельности... Я думаю, что XVII век был веком исклю­чительной важности (сравнимый по важности только с XX веком): сколь четко не были бы ограничены в созна­нии и воспроизведении этой ограниченности в особых текстах"; .

Наше время характерно для А. Пятигорского еще од­ной особенностью по отношению к текстам - происхо­дит релятивизация священных текстов религий.

";Работы этнографов, антропологов и историков рели­гии последних 30 лет очень часто сосредотачивались на тексте как на источнике объективной информации о ре­лигии, причем при этом он теряет свою абсолютную ре­лигиозную функциональность, и задним числом уже наб­людается как вторичный элемент культуры. ... Эта релятивизация текста постепенно приобретает универ­сальный характер и является одним из признаков совре­менной науки о религии и современной теории религии, целиком ориентированной на мыслительное содержание, а не на абсолютную религиозную функциональность (священность) священного текста"; .

Таким образом, мы прошли с А. Пятигорским от его рассмотрения текста как сигнала до сакрального текста, при этом, когда сакральный текст начинает рационально анализироваться, его сакральность разрушается.

Текст в другом исследовании А. Пятигорского харак­теризуется такими аспектами :

Текст как факт объективизации сознания (";Конкрет­ный текст не может быть порожден не чем иным, как другим конкретным текстом"; ;

Текст как интенция быть посланным и принятым, это текст как сигнал;

Текст как ";нечто существующее только в восприятии, чтении и понимании тех, кто уже принял его"; ,

отсюда следует, что ни один текст не существует без дру­гого, у текста есть важная способность порождать другие тексты.

Сюжет и ситуация рассматриваются А. Пятигорским, как два универсальных способа описания текста. ";Ситуа­ция присутствует внутри сюжета наряду с событиями и действующими лицами. Точнее, она чаще всего присутс­твует как нечто известное (думаемое, видимое, слыши­мое, обсуждаемое) действующим лицам или рассказчи­кам и выражаемое ими в содержании текста как своего рода ";содержание в содержании"; . Текст начи­нает определяться им как ";конкретное целое, вещь, соп­ротивляющаяся интерпретации, в отличие от языка, который имеет тенденцию быть полностью интерпретиру­емым; мифологический текст будет в таком случае тек­стом, содержание (сюжет и т.д.) которого уже интерпре­тировано мифологически"; .

Само же понимание мифа строится им на базе поня­тия знания. ";В основе мифа как сюжета лежит старое (или общее) знание, то есть знание, которое должно (или может) разделять всеми действующими лицами. И это знание - или его отсутствие, когда считается, что его не существовало до начала событий, - противопоставлено новому знанию, то есть приобретаемому действующими лицами только в ходе события"; . Есть еще од­на интересная особенность сюжета мифа - как и в лю­бом ритуале, происходит ";что-то вроде повторения или имитации того, что уже имело место объективно и вне времени сюжета"; . Рассматривая конкретный мифологический сюжет, в котором царь убивает отшель­ника в облике оленя, А. Пятигорский констатирует: ";Ни сверхъестественное знание отшельника, ни естественное неведение царя не может, в отдельности, сделать событие мифом. Только если они совмещаются посредством не­обыкновенного внутри одной ситуации (или сюжета, эпизода), последняя становится мифологической"; .

Наличие мифологического А. Пятигорский рассматри­вает в трех аспектах: типологическом, топологическом и модальном. В рамках типологического аспекта он вводит

понятие не-обыкновенного.";Не-обыкновенное как класс существ образует типологический аспект мифа, а не­обыкновенное как класс событий и действий, составляю­щих сюжет, образует топологический его аспект"; . В рамках третьего аспекта: ";Интенциональность яв­ляется здесь тем, что не может быть мотивировано, а дол­жно в своей абсолютной объективности мыслиться как мифологическое, а не эстетическое или психологическое. (...) не может быть разницы между мифологическим и способом его выражения. Вот почему модус или модель (в частности числовая или другая) мифологического не является тропом"; .

Отвечая на вопрос ";Что такое мифология?";, А. Пяти­горский дает такую формулу: герой ";является не-обыкновенной личностью с не-обыкновенным поведением (ти­пологический аспект); его действия и приписываемые ему события составляют определенную специфическую... неиссякаемому генератору киноидей, помнившего живого Георгия Рошаля, фестивали советских лет в... : ГМИЛИКА, 2007. 5. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации . М., 2004. 6. Лотман Ю.М.: цит. по книге. Г.Г. Почепцов . Теория коммуникации . М., 2001. 7. там...

Сегодня «человеку-этикетке», «красному кутюрье» и самому любимому западному модельеру в СССР — Пьеру Кардену! — исполняется 92 года. «В 60-х газеты писали, что я был одним из трех самых известных французов в мире, — говорит он. — Хотите знать, кто были другие двое? Генерал де Голль и Бриджит Бардо».

Оценка

ЧИТАЙ ТАКЖЕ - Ваш выход, принцесса: лучшие платья леди Ди

В своем возрасте Пьер Карден все еще бодр и полон планов, а его модная империя не устает производить рубашки, костюмы и даже зажигалки «от Пьер Карден».

Пьер Карден

Однако модельер вовсе не француз — он родился и вырос в многодетной итальянской семье, где был 11-м по счету ребенком, и его настоящая фамилия — Кардин, а не Карден. Произносить его имя по-французски стали в Париже, где он начинал карьеру, работая в модном доме Dior в памятном 1947 году. Именно тогда Кристиан Диор представил новый, послевоенный образ женщины — New Look.

BEATLES , МОЛОДЕЖНАЯ МОДА И ЛЮБОВЬ

"Битлы" в костюмах Pierre Cardin

Прежде всего, кутюрье вошел в историю как создатель новой, молодежной моды эпохи сексуальной революции. До 60-х в моде были зрелая женственность и традиционная мужественность, так что 18-летние девчонки носили платья тех же фасонов, что и степенные матроны.

"Диоровская" мода 50-х

Когда Карден показал первую мужскую коллекцию, ливерпульская четверка сразу же оценила удлиненные пиджаки без ворота и зауженные брюки-«дудочки» на пуговицах.

Авангардную, спортивную, молодежную моду 60-х во многом задавал Пьер Карден

Он одевал прекраснейших женщин планеты: Бриджит Бардо, Бьянку Джаггер (кстати, выходила замуж за Мика Джаггер , надетом на голое тело, и произвела фурор в моде 70-х) и Жанну Моро, которая часто фотографировалась в его «космических» платьях. Кроме того, с Жанной Моро их связывала длительная любовная связь.

Пьер Карден и Жанна Моро, 1965 год ФОТО: Douglas Kirkland, westwoodphoto.com

Жанна Моро в фильме "Лифт на эшафот", 1957 год

«Я любил ее шесть лет, — вспоминает Карден. — Хотел от нее ребенка, но она не могла иметь детей. Я не думал о наших отношениях как о сексе. Это была моя самая поэтическая любовная история, а у меня было много любовных историй».

«ЧЕЛОВЕК-ЭТИКЕТКА»

Пьер Карден вывел дефиле на улицу, а моду — в массы. Показ "Пустыня, весна-лето 2008

В 1959 году Карден провел показ в универмаге Printemps на бульваре Осман, главной улице «больших магазинов» Парижа. Члены синдиката модельеров были в ярости! Ведь, переместив дефиле в универмаг, Карден, по их мнению, дискредитировал высокую моду. Это событие положило начало направлению pret-a-porter — более дешевой и массовой одежды для обычных людей, чем одежда haute couture, доступной только элите и богатым буржуа.

Идея носить пиджак и кеды приндалежит Пьеру Кардену

Кроме того, Карден придумал новую схему распространения одежды под своим именем: модные новинки, сшитые из хороших, но недорогих материалов, он продавал через тот же универмаг Printemps. Это привело к появлению в 70-х современной системы лицензирования и продажи имени бренда для производства продукции. Кроме одежды, под маркой Pierre Cardin в 140 странах мира продаются зонтики, зажигалки, прогулочные коляски, коньяк, маринованные огурцы и даже пуговицы.

КОЛГОТКИ

Пьер Карден, цветные колготки

В 60-е вместе с мини-юбками появились и колготки. Первыми на новинку обратили внимание Диор и Карден, но колготки Кардена выгодно отличались от «второй кожи для женский ножек» Диора. Во-первых, колготки «от Карден» имели систему размеров и были упакованы в красивые коробочки.

Сегодня колготки Pierre Carden доступны практически каждой женщине

Однажды, в одной из коллекций прет-а-порте Карден одел моделей в черные колготки. Это вызвало невиданный резонанс! Ведь в приличном обществе считалось, что черные чулки или колготки можно надевать только после семи вечера, а раньше - такой же дурной тон, как бриллианты за завтраком. Однако эксперимент удался и черные колготки стали привычным и практичным дополнением повседневного образа.

ГАГАРИН, Я ВАС ЛЮБИЛ

"Космическая" мода 60-х

«Советский космонавт Юрий Гагарин открыл мне новый мир, мир огромного бескрайнего космоса, чем навсегда покорил меня как человека и художника», — признался Пьер Карден. Его знаменитая коллекция под названием Space («Космос») вошла в учебники по истории моды и оказала огромное влияние на моду всего десятилетия.

Коллекция Space

Pierre Cardin "Space Age", 1967

В Space были представлены те самые мини-сарафаны, похожие на скафандры, колготки в разноцветную полоску, юбки с бантами, напоминавшими лопасти двигателя самолета, водолазки в «лапшу» и ставшие легендарными сапоги-чулки, которые пользовались популярностью даже в СССР (правда, уже в 70-е годы).

Фотографы и художники, актеры и режиссеры, стилисты и имиджмейкеры, Пьер и Жиль — эмблематический дуэт фотографического постмодернизма. Начав свою карьеру в семидесятых годах прошлого уже века, они во многом определили фотографические искания последующих десятилетий, играя на самой фотографической квазиреалистичной природе изображения, разыгрывая оригинальный театр фотографии.

Стилистическая всеядность художников, преодоление временных и национальных границ, использование индийских и африканских, американских и латиноамериканских, русских и французских, античных и ренессансных эстетических клише — все это воплотилось и переродилось в цельную и узнаваемую фотографическую манеру. Стиль «пьер-и-жиль», узнаваемый и актуальный, травестийный и театральный, наивный и радикальный одновременно задал «модель» фотографического поведения, воспринятую, развитую и дополненную Ясумасой Моримурой и Владом Мамышевым-Монро и других.

На эмоциональном уровне стиль этот не чужд и поп культуре с ее апологией наивности и сентиментальности как самых востребованных творческих стратегий. Но зачастую под глянцем псевдо-мещанского сантимента оказывается скрыта боль и тревога, что сообщает общему настроению где-то эротический, а где-то драматический характер. В работах Пьера и Жиля журнальный гламур и народный кич разоблачают один другой, оттеняя друг друга иронией, не переходящей, однако, в цинизм и скепсис.

В сюжетном плане, методом деконструкции традиционной маскулинности художники вводят в мировую галерею фотообразов «своих», с легкостью идентифицируемых персонажей — юношу-святого, солдата, морячка, гангстера. При непростой, практически «режиссерской» работе с моделями Пьер и Жиль находили именно тот образ, тот look артиста, певца, который, отраженный в массовом сознании обложками дисков и глянцем модных журналов, впоследствии и становился тем единственным и неповторимым «портретом» кумира.

В процессе портретирования за фототеатром всегда следовал не менее сложный этап «финишных работ» — создание живописного слоя поверх фотографического и производство авторской рамы. Здесь сама тиражность фотографического искусства, его принципиальная «техническая воспроизводимость» компрометировалась ханд-мейдом, уникальной ручной работой.

Мы рады приветствовать уникальный творческий дуэт Пьера и Жиля с полномасштабной выставкой в Московском Доме фотографии и Государственном Русском музее и благодарим французскую галерею Жерома де Нуармона и Посольство Франции в России, благодаря которым этот проект состоялся в России.

Ольга Свиблова,
Директор Московского Дома фотографии

Художественные дуэты настолько распространены в современном искусстве, что в пору отнести их к особому художественному направлению. И правда, в произведениях Пьера и Жиля при желании можно увидеть сходство с продукцией не только, скажем, Гилберта и Джорджа, но и Комара с Меламидом или Дубосарского-Виноградова. Все они имеют известное отношение к поп- (или соц-) арту и так или иначе работают с образами того или иного массового сознания или коллективного бессознательного. Творчество в четыре руки, предполагающее в качестве автора не «я», но «мы», здесь весьма уместно. Как если бы пара была минимальной «ячейкой общества», от лица которого в данном случае и говорят художники, а удвоение авторства создавало алиби для всех упреков в волюнтаризме и субъективности.

Искусство Пьера и Жиля на первый взгляд представляется всеобъемлющим, хотя и крайне неупорядоченным каталогом всевозможных фантомов и фантазмов постмодернистского и мультикультурного массового сознания, добродушно поверхностного и всеядного. Католические святые тут соседствуют с индийскими божествами, сказочные герои — с поп-звездами, кадры, достойные эротических журналов — с сюжетами газетных передовиц. Впрочем, в мире Пьера и Жиля все они уживаются вполне мирно и непротиворечиво. Любой сюжет французские художники трактуют в собственном немедленно узнаваемом стиле сладостного кича. Их стремление вложить в каждый образ максимально возможное количество красоты на первый взгляд кажется желанием удовлетворить самую что ни на есть народную, «простую» жажду прекрасного. Однако в самой чрезмерности этих стараний есть определенное лукавство. Пьер и Жиль стремятся к попсовой красивости с таким фанатичным рвением, с которым можно преследовать только почти недостижимую цель.

И правда, их произведения выглядят не столько массовыми, безупречно и безлично промышленными, сколько трогательно кустарными, не столько глянцевыми, сколько наивными. Если к этой эстетике и применим эпитет «популярный», то разве что в том значении, каким он обладает во французском языке — не «поп-культурный», но «народный», в том смысле, в каком народным бывает, например, лубок. Кич, который культивируют Пьер и Жиль — не ширпотреб, но раритет и экзотика. Неслучайно художники демонстрируют интерес и симпатию к тем культурам, например, азиатским или восточным, в которых кич еще не стал циничным и сохранил своего рода невинность — будь то индийский религиозный лубок, арабская эстрадная музыка «рай» (Пьер и Жиль снимали портреты звезд «рая» из французской арабской диаспоры).

Ирония, пронизывающая искусство Пьера и Жиля, состоит в том, что под видом банальной, безликой и само собой разумеющейся масс-культуры художники подсовывают маргинальную, ерническую и еретическую субкультуру собственного производства. Даже среди звезд, которых так любят снимать Пьер и Жиль (а звезды обожают у них сниматься), почти нет образцовых представителей глобальной поп-культуры (хотя Мадонну они все же снимали). Зато очень много фриков и героев андерграунда вроде Нины Хаген, Марка Алмонда, Игги Попа и Боя Джорджа. Или же звезд настолько сугубо французских, вроде Клода Франсуа или Сильви Вартан, что сама их буржуазность и эстрадность воспринимается как своего рода экзотический национальный колорит.

Основным источником вдохновения Пьера и Жиля является гей-культура. Их «мы» — это «мы» не большинства, но меньшинства, не толпы или коллектива, но сообщников. Если «Гилберт и Джордж» — клоны, «Комар и Меламид» — соседи по школьной парте, поневоле вместе делающие лабораторные работы и обязанные держаться за руки на экскурсиях, а «Виноградов и Дубосарский» — артель, то Пьер и Жиль являются идеальными партнерами не только по искусству, но и по личной жизни, и отношения их проникнуты нежностью. Пьер и Жиль живут и работают вместе с 1976 года, идеально поделив обязанности по искусству — Пьер фотографирует, а Жиль расписывает снимки.

Эта самая нежность, эротизм и сексуальность и оказываются самыми субверсивными элементами, которые Пьер и Жиль контрабандой привносят в якобы масс-культурные образы. Каждый персонаж их фото-постановок — будь то мифический герой, бравый морячок, жертва кораблекрушения, игривый ковбой или солдат иракской войны, несомненно, являются объектами желания. Настоящая массовая (она же официальная) культура, такого панэротизма не допускает, и предполагает несовместимость обязанностей «серьезных» икон идеологии со статусом секс-символов. Герой войны должен вызывать гордость, потерпевший — жалость, но никак не желание, и американский солдат сексуален не более, чем строитель коммунизма с советского плаката. Что же до персонажей специальной эротической продукции, то им недозволенно вызывать иные чувства, помимо предписанного возбуждения. Вся та неуставная сексуальность, которую Пьер и Жиль вносят в любой из своих сюжетов, подрывает «добропорядочную» мораль отнюдь не либертинажем: ни о какой непристойности в этом, в сущности, игрушечном мирке не может быть речи. Но даже по сравнению с этими нарочито кукольными персонажами герои масс-культуры «большинства» выглядят неодушевленными манекенами — ведь только вещи могут быть бесполыми.

Он одевал первых красавиц планеты и самых популярных исполнителей. Трудно даже представить, сколь известные личности у него одевались. В него влюблялись, ему поклонялись. Но было всего несколько женщин, которые оставили самый яркий след в его душе. Знакомством и дружбой с ними он гордится до сих пор.

Жанна Моро: настоящая любовь

Жаклин Кеннеди: добрая дружба

Марлен Дитрих: экспрессивная звезда

Майя Плисецкая: настоящая дива

Пьер Карден сотрудничал и сотрудничает со многими известными манекенщицами, а знаменитый модельер XIX века предпочел сделать первую манекенщицу из своей жены Мари.

Пьер Карден Pierre Cardin, Pietro Cardin) родился в 1922 году в итальянском Сан-Бьяджо-ди-Каллальта. Молодой человек уехал во Францию, чтобы получить архитектурное образование. С 1936 по 1940 год работал бухгалтером у портного во французском городе Виши. С 1939 года Карден учился у мужского портного не переставая работать бухгалтером. Во времена Второй мировой войны служил в Красном Кресте, а после окончания войны отправился в Париж, чтобы стать ассистентом модельеров Домов Моды мадам Пакуин и Эльзы Скиапарелли.

Новый образ Пьера Кардена

Пьер Карден – незаурядный человек, который соединил в себе таланты дизайнера и предпринимателя. Мало кто из знаменитых кутюрье может похвастать такими же способностями; пожалуй рядом с Карденом можно упомянуть лишь , основателя империи Armani. Пьер Карден начинал свою дизайнерскую карьеру как театральный художник. В 1946 году он создал костюмы для ленты Жана Кокто «Красавица и чудовище», а с 1947 года работал в ателье у Кристиана Диора. Диор всячески поддерживал Кардена даже тогда, когда тот ушел от извесного дизайнера, чтобы начать свое дело.

«Пьер, продавайте дорого - талант должен быть оплачен» — Кристиан Диор.

Работая с Кристианом Диором, Пьер Карден помогал ему разработать легендарный New Look (новый взгляд, образ) - романтичный и женственный стиль, который мы узнаем по силуэту «песочных часов», пышным юбкам с кринолинами, изысканным аксессуарам. New Look стал спасением для послевоенного Парижа, который жил еще в режиме нехватки продуктов и повсеместного разрушения, но так нуждался в роскоши. Не смотря на большое число критиков Нового Образа, этот стиль стал узнаваем и любим женщинами Европы и Америки

«Мы оставили за собой эпоху войны, форменной одежды, трудовой повинности … Я рисовал женщин, напоминающих цветы» — Кристиан Диор.

Карьера от Кардена

Набравшись опыта у Дира, Пьер Карден основал собственный Дом Моды Pierre Cardin в 1950 году и уже в 1951 году представил свою первую коллекцию. Нельзя сказать, что Карден использовал образы подхваченные в работе с Диором, даже наоборот: он предпочитал абстрактный и геометричный дизайн. Нередко вещи от Кардена выглядели словно красивая безделушка, которая совершенно непригодна к носке.

Пьер Карден на протяжении в процессе постройки своей карьеры и восхождения на Олимп модной славы проявлял самые неординарные предпринимательские навыки. благодаря этому, он стал не просто одним из самых состоятельных дизайнеров, но и человеком, чьё имя стало нарицательным. Карден стал первым дизайнером, начавшим покорение рынков Японии, Китая, России и Румынии, которые до него считались в лучшем случае бесперспективными. Он называл своим именем несчетное число вещей, от галстуков и будильников до белья и сковородок.

Мода в шоке

Коллекции дизайнерской одежды, которые отшиваются для продажи в магазинах, называют prêt-a-porter – «готово, чтобы носить». Сегодня это повсеместное явление и многие модники и модницы с интересом наблюдают за коллекциями этого сегмента. Но мало кто знает, что Пьер Карден первым решился на создание коллекций готовой одежды из дизайнеров Высокой Моды.

«Истинный талант должен сопровождаться элементами шока. 30 лет назад я сделал чулки чёрного цвета, и все решили, что они уродливы. А теперь эти чулки стали классическими» — Пьер Карден.

Главный контролирующий орган высокой моды в Париже — Chambre Syndicale, был, мягко говоря, возмущен. Ведь, по мнению блюстителей порядка в модной индустрии, настоящая мода должна оставаться недоступной рядовому покупателю. За свой дерзкий поступок Карден был исключен из Chambre Syndicale. Однако примеру смелого кутюрье вскоре последовали многие коллеги, и спустя около десяти лет в знаменитых парижских универмагах было представлено большинство имен французской высокой моды.

Мода от Кардена

Не останавливаясь в поисках новых идей, Карден не забывал и о новых технологиях. В коллекции Space Age в 1964 году дизайнер постарался передать свое видение будущего: белые трикотажные чулки, гербовые накидки поверх леггинсов, «трубчатые» платья. Карден проявлял интерес к искусственным волокнам, которые бешенными оборотами набирали популярность. В 1968 г. дизайнер создал свою ткань Cardine (Карден), основными составляющими которой были сверхпрочные волокна с вкраплениями разнообразных геометрических узоров.

Пьер Карден много раз посещал СССР, а затем и Россию. Он делал эскизы к знаменитому спектаклю московского театра «Ленком» «Юнона и Авось», создал костюмы к балетным постановкам Майи Плисецкой: «Анна Каренина», «Вешние воды», «Чайка». Кстати, великая балерина была музой Кардена, но его партнером в личной жизни и бизнесе был Андре Оливер. В 1998 г. к столетнему юбилею МХАТа кутюрье создал модели одежды в стиле «Чеховские женщины».

Кому достанется империя Pierre Cardin?

Бренд Pierre Cardin любим и узнаваем во всем мире, а товары под этим брендом автоматически завоевывают доверие. Часы или постельное белье, одежда или парфюмерия – талант Кардена в том, чтобы оправдать доверие покупателей. Пьер Карден, находясь уже в солидном возрасте, все еще является главой Pierre Cardin. У него нет наследников, поэтому, по словам самого основателя, фирму нужно продать не просто бизнесмену или корпорации, а заинтересованному человеку. Кардену поступали заманчивые предложения от LVMH и Gucci, но обоим он оказал.